Любовь по Цикенбауму - Игорь Соколов

– Наверное, потому что все люди торопятся жить! – грустно улыбнулся Цикенбаум…

– Выходит, что они падают в пропасть не по своей воле?! – удивился я…

Ну, почему не по своей?! – возразил Цикенбаум, – просто те которые идут к пропасти медленно, падают в нее из своего любопытства, ну, а те, которые бегут сломя голову, падают осмысленно!

– Профессор, а это нельзя как-то остановить?! – с отчаяньем поглядел я на Цикенбаума…

– А разве можно остановить Жизнь?! Она ведь тоже каждый день движется к Смерти, – вздохнул Цикенбаум…

– Выходит, что мы заложники собственных жизней! – поразился я…

– Мы запложники Неизвестного! – прошептал Цикенбаум…

– А что, он нас слышит?! – прошептал я…

– Похоже на то! – шепнул Цикенебаум…

– А как вы догадались, Арнольд Давыдыч?!

– Есть такая опасная порода служебных собак, – пит-буль -терьеры… Они были выращены в Англии и в Англии же были запрещены!

– А из-за чего, Арнольд Давыдыч?!

– Из-за того, что они за своей спиной все время ощущали присутствие Неизвестного, но поскольку очень боялись его, то часто набрасывались из-за своего страха на первого встречного!

– Выходит, эти собаки были умнее людей?! – удивился я…

– А почему были?! – обиделся Цикенбаум, – они есть и будут существовать! И заметь, что даже в руководстве по их содержанию говорится о том, чтобыникто и никогда не вставал у них за спиной, даже их собственный хозяин!

– Наверное, они путают нас с Неизвестным?! – предположил я…

– Возможно! – с волнением сказал Цикенбаум…

Мимо нас пробежал совсем молодой еще юноша и с диким криком бросился в пропасть…

– Арнольд Давыдыч, почему вы не остановили его?! – спросил я…

– А разве безумие остановишь?! – горько усмехнулся профессор Цикенбаум, – оно ведь царит везде!…

– И мы тоже безумны?!

– А то нет?! – вопросом на вопрос ответил Цикенбаум…

– Так что нам делать?!

– Просто существовать и глядеть, как другие падают в пропасть!

– А что в ней?!

– Этого никто не знает!

– А почему?!

– Ты сегодня задаешь слишком много вопросов!

– Возможно, Арнольд Давыдыч, я хочу понять, почему и для чего мы существуем!

– Этого никому не дано понять! – рассердился неожиданно Цикенбаум…

– Даже вам?! – шепотом спросил я…

– Даже мне! – грустно вздохнул Цикенбаум…

– Но вы же профессор! – с отчаяньем выкрикнул я…

– Тише, он нас слышит, – зашептал Цикенбаум…

– Ну и пусть! – сказал я, глядя вниз в пропасть… Ничего кроме абсолютной темноты я там не увидел…

– Тоже хочешь спрыгнуть?! – спросил меня с грустной улыбкой Цикенбаум…

– Только на подсознательном уровне, – также грустно улыбнулся ему я…

– Вот оно-то нас и губит! Ведь, подсознание это то, что спрятано у нас там, – и Цикенбаум показал указательным пальцем себе на голову, – и следовательно, наше подсознание, – это уже кем-то заранее продуманная и составленная программа…

– Вы хотите сказать, что это Неизвестный, – прошептал я…

– Возможно, – прошептал Цикенбаум…

Мимо нас тут же пронеслась с шумом и криком толпа и бросилась в пропасть…

– Один человек увлек за собой многих, – грустно вздохнул Цикенбаум…

– Как же это происходит, Арнольд Давыдыч?! Выходит, воля одного человека оказывается сильнее воли толпы?!

– Да, именно так! – подтвердил Цикенбаум…

– Ну, почему?! – выкрикнул я…

– А может там, – махнул рукой в пропасть Цикенбаум, – нас не хватает, и поэтому кто-то программирует людей на падение в пропасть!…

– А почему мы с вами туда не падаем, профессор?!

– А потому что нас нет, – глубоко вздохнул Цикенбаум…

– Как это нет?! – встревожился я…

– У нас с вами в отличие от них совсем другая форма существования! – улыбнулся мне Цикенбаум и тут же исчез…

Я еще некоторое время постоял на краю пропасти, поглядел вниз в темноту, сплюнул, стараясь уже не глядеть на пролетающих мимо меня в пропасть отчаянных человечиков, и пошел домой…

– Когда люди сходят с ума, они обязательно вспоминают о девах, – улыбнулся мне Цикенбаум, окруженный сладострастными девами, приобнявшими его со всех сторон…

– Следовательно, Арнольд Давыдыч, вы сначала сошли с ума, а потом уже окружили себя девами?! – спросил я…

– Ну, допустим, окружил меня девами не я сам, а ты, охальник! – усмехнулся Цикенбаум…

– Арнольд Давыдыч, да как я могу, я что, гипнотизер какой, что ли?!

– Нет, девы это действительно что-то мучительно сладкое! – прошептал Цикенбаум, закрыв глаза и тут же застонав, чувствуя на себе поцелуи возбужденных дев…

– Как вы думаете, Арнольд Давыдыч, они нас слышат?!

– Навряд ли, – улыбнулся Цикенбаум, приоткрыв глаза, – они так страшно меня хотят, что им и в голову ничего теперь не влезет!

– А почему, профессор, мы с вами можем о чем-то рассуждать, ощущая на себе их страстное дыхание?! – прошептал я, уже объятый страстным дыханием Стеллы, мучительно сладко обхватившей меня руками и целующей в шею, а потом в ухо…

– Мы – мыслители и наше призвание – мыслить даже в самых экстремальных условиях своего существования, – задумался над моими словами Цикенбаум…

– А может, мы с вами, профессор, просто бесчувственные твари?! – вздохнул я…

– Ну, почему же, почему?! Ой-ой, как хорошо! – и смеющийся Цикенбаум тут же исчез, растворился в нежно шевелящейся куче сладостных дев…

Стелла тоже жадно всосалась в меня своими пылкими губами, и я сразу же перестал думать… Я просто провалился, как и профессор, в сладкое забытье, уже вскоре громко оглашенное моим безумным криком очень яркого оргазма и не менее диким воплем Стеллы … Тут же закричал и Цикенбаум, впрочем, он и до меня кричал как резанный…

– Арнольд Давыдыч, а почему так с девами хорошо?! – спросил я чуть позже…

– О, Боже мой, прямо как ребенок, да с ними всегда хорошо, а вот, без них абсолютно хреново! – возвысил свой голос профессор…

– Следовательно, мы не можем без дев, – осторожно заметил я…

– Ну, конечно, дорогой мой!

– Арнольд Давыдыч, а для чего мы вообще живем?!

– Чтоб насладиться девами!

– Выходит, что без дев никуда?!